Она действительно многого не просила

По крайней мере, она так думала…

Несмотря на то, что она считала себя лучше, по крайней мере, более способной, чем ее
сейчас демонстрировала производительность, она никогда не могла понять это правильно. Лейла была
маленькой девочкой, когда она осознала свои различные способности, а вскоре и ее опекуны. Ее мать, женщина с сильной волей, с руками, как лед, и сердцем, как камень, который все же излучал опасность, обратила на это внимание после того, как воспитатель
, назначенный ее дочери, обратил ее внимание на ее особенности. Ее мать открыто
сообщила, какое впечатление произвела на нее эта встреча. Не может быть, чтобы ее красивая,
светлая и добрая дочь была... Позолоченной. В ее Лейле не было ничего искусственного.
Даже в таком юном возрасте и даже через ее очерствевшую душу она чувствовала
теплоту и мягкость, которую ей приносила дочь и, конечно же, другие. Не было
способа, который можно было бы изготовить, да и то кем?

Лейла часто думала об этом. Несмотря на смутную память, теперь она может припомнить
множество встреч, перекликающихся с предыдущей. Ее мать яростно отрицала, что у ее дочерей
разные способности и истинный характер. По сей день, теперь уже в юном взрослом возрасте, раз за разом
ее попытки достучаться до нее оканчивались неудачей. Несмотря на это,
по своей природе Лейла не теряла надежды и любви к себе и другим близким, которые выражают подобную
борьбу. Лейла часто граничит со сверхъестественным. Как она не может? Задатки ее
полностью неизвестны. Ее обвиняли и оскорбляли столько
имён. StarSeed, Вызов, Нездоровый, Психический, «Не настоящий», Метафизический. Эти слова,
как она знает по природе языка, по большому счету ничего для нее не значат. На самом деле она
находит весьма забавным, что звуки, издаваемые горлом и диафрагмой ее
текущего сосуда, могут производить такую ​​мощь и изящество. Забавно и пугающе.
Она не была певицей по профессии, хотя ее голос, по ее собственному убеждению, был
натренирован и сохранял силу, когда не смущался дискомфорта и раздражения. Она нашла
личное удовольствие в своем голосе, предпочитая не говорить небрежно во всех разговорах, как будто
он вообще у нее был. Конечно, по своей природе она была как проклятая, навеки привязанная к эфиру. Давая ей постоянное присутствие везде. Неважно, что большинство в ее жизни
изо всех сил пытались понять, поскольку интуитивно она знала, как, почему и где каждого она
воспринимала.